…В составе второго эшелона была и 16 армия в немалом количестве укомплектованная зэками и считавшаяся «черной армией» из за наличия в ней не переодетых заключенных (уже бывших, реабилитированных). Командовал армией генерал лейтенант Лукин Михаил Федорович. Армия и ее командарм сыграли исключительную роль в Смоленском сражении летом и осенью 1941 года, что в дальнейшем положительно сказалось при обороне Москвы. Советские войска в Смоленском сражении, особенно под Вязьмой понесли большие потери убитыми и раненными, попавшими в плен (подробности в следующей главе). Но ожесточенное сопротивление и гибель наших войск в этом сражении не были напрасными. Москва вряд ли могла бы выстоять без бессмертного подвига в Смоленском сражении в районе Вязьмы и Брянска, обреченных на смерть и плен советских солдат и офицеров. Генерал Лукин в этих боях, а в окружении под Вязьмой он командовал группой армий 16-й,19-й, 20-й и был тяжело ранен: потерял правую ногу, покалечило руки. Правая рука бездействовала до конца жизни. Только и служила для того, чтобы надевать на нее рукав одежды и создавая впечатление, что у человека две руки. Левая нога перебита в двух местах. Можете представить его положение, истекающего кровью в холодные, октябрьские дни, в окружении противника, без медицинской помощи. В бессознательном состоянии он попал в немецкий плен, где пробыл четыре года. С немцами сотрудничать отказался. В плену вел себя мужественно и достойно. В 1945 году около года проверялся органами НКВД «на вшивость», находясь в «полузаключении»: вроде бы не за решеткой, но ни шагу за пределы определенной территории. Не под стражей, но под наблюдением людей с пистолетами на правом боку. В Подмосковье и Москве, но домой не отпускают и свидания с семьей не разрешают, хотя уже почти пять лет в разлуке. Семья знает, что жив, а где сейчас муж, отец, брат – ничего неизвестно. Негодяи, мерзавцы, «нечеловеки», палачи – хуже гестаповцев. Нет! Это я не о бывших пленных генералах.

       По ходатайству Жукова, Конева и Министра Вооруженных сил Булганина, в конце 1945 года Лукин был освобожден, восстановлен в воинском звании, ему вернули награды, назначили пенсию. Представление к званию Героя Советского Союза было отклонено – плен! Какая несправедливость и неблагодарность руководства советского государства, за муки и здоровье человека, положенные на алтарь отечества, за конкретные величайшие заслуги при защите столицы Родины. А 16-я армию за боевые заслуги ее солдат и офицеров, в том числе генералов Лукина, Рокоссовского и других стала гвардейской, 11-й гвардейской армией. После Лукина ее возглавлял бывший зэк, как большинство солдат и офицеров, генерал-лейтенант Рокоссовский К.К., ставший любимцем всего личного состава армии, будущий маршал Советского Союза.

       После ВОВ армия дислоцировалась в Калининграде и области. Автор этой книги, т.е. я после окончания военной академии в 1959 году имел честь много лет служить в ее соединениях и управлении объединения, закончив службу в ней полковником (начинал капитаном) начальником автомобильной службы. Выше я об этом кратко писал.

       Перед самой капитуляцией Германии всех пленных советских генералов, в том числе и Лукина немцы передали в лагерь находившейся под контролем Красного креста, где пленные немного подкрепились, переоделись в американскую военную форму (такую выдали), т.к. своя советская генеральская за период плена превратилась в лохмотья.

Первый раз, когда руководство лагеря Красного креста зашло в помещение, где разместили наших пленных генералов, они подумали, что не туда зашли – настолько удручающе они выглядели: большинство исхудавшие оборванцы. Они не могли представить, что даже пленных генералов позволительно довести до такого состояния. По-деловому сотрудники Красного креста спросили: « В чем нуждаются господа генералы»? Ответ был тоже кратким: «В одежде, белье, в питании – мы голодны». Через час все имущество было подано. Затем привезли нормальные хорошие продукты, вкус и запах которых, не только пленные рядовые красноармейцы и командиры, но даже генералы забыли. На второй день в город Мосбург, где находился лагерь, вступила американская дивизия. Американский генерал – командир дивизии, узнав кто, содержится в лагере, зашел к нашим генералам и поздравил их с освобождением, пожав всем руки. Уважаемый читатель запомните этот момент, он еще пригодится. Вскоре нашим генералам объявили, что их отправляют в Париж, в советское репатриационное консульство.

       Первым советским человеком, которого за много лет плена увидели генералы, был начальник консульства генерал-майор Драгун. Тепло встретив генералов, он поздравил с освобождением и устроил в честь их праздничный обед. Шефство над нашими генералами взяло министерство обороны Франции, и они считались почетными гостями министра обороны. Французы старались сделать максимум полезного и приятного этим несчастным, как они считали, а так и было – бывшим узникам фашистских лагерей. За почти три недели пребывания во Франции, бывшие пленные получили неизгладимые до конца жизни впечатления, обрели и закрепили в своей памяти благодарные воспоминания об этой стране и ее людях, как простых так и высокопоставленных. В считанные дни Лукину сделали легкий металлический протез. Всех разместили в лучшей гостинице на Елисейских полях. Старших по званию и больных, как Лукин разместили в люксах. Показали Лувр, Версальский дворец Монмартр, собор Парижской богоматери. Побывали на знаменитом парижском рынке и даже варьете Мулен-Руж, с трудом выдержав чудесные зажигательные выступления прекрасных шансонеток.

Присутствовали при встрече де Голля с народом на елисейских полях. Что творилось! Каждый француз пытался пожать руку своему национальному герою. И глава возрожденного государства не уклонялся, от этого – старался пожать руку каждому. Тут же на ум пришла картинка прибытия в Кремль для принятия должности «вновь избранного» нашего президента. Город, столица государства, как вымершая. Машина движется по каким то закоулкам, переулкам, чтобы не дай Бог встретить живого человека. Втихую, как вор для ограбления банка. Страх перед народом! Де Голль, в такой обстановке, при такой встрече его в Париже, как ехал наш «избранный» президент на инаугурацию, от высокого поста отказался бы.

Через несколько дней во всех французских газетах кричащее объявление на всю первую страницу: «Парижане! Завтра на Северный вокзал в 12 часов прибывают наши мученики – военнопленные солдаты и офицеры, освобожденные из немецких концлагерей. Приходите встречать»! Лукин и другие генералы решили посмотреть, как французы будут встречать своих соотечественников вернувшихся из плена.

       Привожу ниже почти без изменений, текст из книги «Командарм Лукин». Военное издательство. 1990 год:

- Улицы запружены народом. Пройти почти невозможно. Но едва Лукин и Прохоров начинали объяснять, что они русские, - французы жали им руки, обнимали, пропускали к вокзалу. Официальную встречу организовал муниципалитет департамента Сены. На перроне установили трибуну. Но едва поезд остановился, как к вагонам ринулась толпа. Узников буквально выносили из вагонов на руках. Смех, песни, слезы, гром оркестра – все смешалось. Официальная часть была сорвана. И долго еще в ушах Лукина звучали мелодия «Марсельезы» и возгласы «Са аира»! Так французы встречали своих соотечественников, недавних узников фашистских тюрем и лагерей.

Вернувшись в гостиницу, генералы долго обсуждали увиденное. И каждый, конечно думал о скорой встрече с Москвой. Каждого ни на минуту не покидала мысль: как-то встретит их Родина.

К концу третей недели пребывания советских генералов в Париже им объявили, что за ними приехали «товарищи» и с ними они полетят в Москву. Все поняли, что это за «товарищи» и это генералов встревожило. С момента посадки генералов в самолет началась родина. Я не буду рассказывать, как их встретила Родина. Буду только приводить отдельные фразы из разговора между генералами и нашими должностными лицами и отдельные разъясняющие суть дела предложения и краткие описания событий.

Лукин к летчикам: «Когда будем в Москве, ребята»? «Ребята» отвернулись и даже не ответили. Сопровождающие офицеры на вопросы тоже не отвечали, в разговоры не вступали, держались хмуро и замкнуто. Москва. Сели. На взлетном поле и возле здания аэровокзала ни души. Встречающих нет. Ни родных. Ни официальных лиц, ни музыки, ни цветов. Что-то не так как в Париже французы встречали своих пленных солдат и офицеров. Отрулили к ангарам. Двери самолета закрыты. Трапа никто не подает. В самолете гнетущая тишина. Проходит более получаса, которые пассажирам показались вечностью. Подали два автобуса, несколько легковушек. Появилась группа военных и генерал. Постояли, видят, что все спокойно и ушли. Подогнали трап. Окрик: «Выходите»! Вышли. Никто не сказал: « Здравствуйте. С освобождением! С возвращением на Родину»! Вспомните, уважаемый читатель, как тепло встретился с нашими пленными генералами американский генерал, командир американской дивизии. Как радушно обходились французы. Да и говорить было некому. Один майор НКВДшник стоит со списком в руке, проверил по-фамильно, распределил по автобусам. Лукину дал легковушку и лейтенанта с пистолетом.

Разместили недалеко от Люберец, за Медвежьими озерами, в каких то новых двухэтажных домах… На первом допросе: «Майор Афанасьев… Можете называть меня – гражданин следователь». Так заключенные обращаются к тюремному начальству: «гражданин». А тут боевых генералов, защищавших Москву, не щадя своей жизни, но при различных, от них не зависящих обстоятельствах попавших в плен, ставят в положение заключенных, преступников. « У нас пленных не будет»! – и не подписали в свое время Гаагскую конвенцию о пленных. Отсюда, в том числе, было такое нечеловеческое отношение к нашим военным в плену. Но не было еще в истории войн, где бы не было пленных. Афанасьев, в отличии от других следователей, никогда не проявлял грубости, не угрожал, не задавал бестактных вопросов. Он прекрасно понимал, что перед ним сидит человек с невероятно тяжелой и героической судьбой. Вскоре многих стали вызывать в Москву на беседу к Абакумову (СМЕРШ).

Возвращались из Москвы расстроенные, хмурые, невеселые. Еще глубже уходили в себя. Эти «беседы» с главным смершевцем РККА ничего хорошего бывшим пленным генералам не светили.

       После пятимесячного пребывания в Люберцах, пяти месяцев допросов, объяснений, сверок и прочих унизительных процедур проверка не закончилась. Я думаю, что следователям была поставлена задача найти компромат.

       Глубокой осенью подследственных генералов перевели в Голицыно. Наступила зима, выпал снег, замерз видневшийся вдали пруд. По всем признакам следствие закончилось, в Москву тоже не возили. Каждый понимал, что где то там наверху решается его участь. Я уже писал, что Лукина освободили первым, т.к. за него ходатайствовало высокое военное начальство, и во-вторых – по причине исключительно достойного поведения в плену.

Несколько интересных моментов. Перед тем, как освободить Лукина, его вызвал к себе Абакумов. Лукина привезли на Лубянку и, проведя по коридорам и этажам, подвели к двери с табличкой: «Генерал-полковник Абакумов». Лукин вошел. В длинном, но узком кабинете за большим столом сидел человек и писал. Не поднимая головы, сказал: «Садитесь», продолжая еще долго, долго писать. Не поздоровался, не подал руки. Взяв личное дело, по-прежнему не глядя на вошедшего, а только в дело, задал несколько вопросов. Наконец поднял голову, посмотрел на Лукина, сказал: «Ну, вот что, я решил вас выпустить».

В дальнейшем в 1953 году Лукин узнал, что его судьбу в 1945 году решил сам Сталин по докладу Конева и ходатайству Булганина. Иначе Абакумов не выпустил бы бывшего пленного генерала на волю, как поступал он со многими.

       В ГлавПУРе по вопросу восстановления в партии: Лукин входит в кабинет секретаря партийной комиссии, конечно генерала сидящего за большим столом. Не встал, не подал руки, не предложил сесть, зная и видя, что перед ним искалеченный в боях за Советскую Родину человек. Лукин стоял перед ним на протезе, за несколько дней изготовленном и подаренном французами. Стоял, опираясь на палку. Генерал-политрабочий: «Расскажите, как вы сдались в плен»? Он что не видит, что этого калеку, когда он получил тяжелое ранение, в плен можно было взять голыми руками. Он был беспомощен. И надо было, даже не побывавшему в переплетах политработнику понять, что при таких ранениях человек терял сознание. Не понял, не догадался, душой не почувствовал. Значит не на своем стуле сидел политработник. Он был бездушен, черств. Лукин возразил, что он в плен не сдавался. У большого политработника-генерала после такого ответа Лукина, как говорят «шлея попала под хвост». Задушевная беседа не получилась. Вопрос о восстановлении в партии даже не поднимали. Лукин ушел.

В партии Михаила Федоровича восстановили. Опять помог Булганин, хорошо знавший Лукина. В бытность Булганина председателем Моссовета, Лукин был военным комендантом Москвы. А на фронте, когда Лукин командовал 16 армией, а затем группой из трех армий, Булганин был Членом военного совета Западного фронта, в который входили указанные армии.

Несколько слов о друзьях-товарищах. Много было друзей у Лукина, но большинство прежних друзей, после его пленения как-то забыли номер его телефона и утеряли адрес квартиры. Поистине, счастье рождает друзей, а горе проверяет их верность. Хорошая эта пословица, очень подходящая к случаю приведена в книге «Командарм Лукин».

Верные друзья и товарищи при высоких чинах предлагали командарму ответственные должности. Объективно оценив свое физическое состояние, Лукин от всех предложений отказался и в 1946 году ушел в отставку, посвятив оставшиеся годы общественной работе, оказанию помощи ветеранам и особенно бывшим военнопленным в защите своего не замаранного имени и чистой совести от попытки властей заклеймить их «врагами народа».

Родился Михаил Федорович в 1892 году, скончался в 1970, прожив 78 лет, благодаря крепкому здоровью и божьей помощи, несмотря на тяжелейшие ранения, по сути, изуродовавшие его тело. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

 

http://www.proza.ru/2013/01/04/540