Возвращаюсь опять к «хлебному вопросу». Рассмотрим финиш, финал пребывания коммунистов у власти. Старт этой власти начался с голода, все годы ее правления связаны с «недоеданием», а в начале 30-х годов прошлого столетия «случился» (а может быть устроен) голодомор, унесший не подсчитанные миллионы человеческих жизней. Опускаем военные и послевоенные годы, их вроде бы и критиковать великий грех. А вот на финише остановимся. Он ознаменовался… Всеобщей тягой советского народа к «путешествиям и туризму». От высоких гор Уральских, с дальних западных границ СССР, с севера и с юга в два выходных дня десятки тысяч людей ехали на заводских и других автобусах (общественное мероприятие – за автобус платит завод, фабрика, организация) и ни куда-нибудь, а в столицу мира, в третий Рим («а четвертому Риму не бывать», а то и туда рванули бы) – в стольный град, в Москву.

       Но в музеях, театрах, выставках стадионах и др. зрительных и увеселительных местах этой массы людей не было видно. А куда же эти люди девались? Не растворились же под дождем. Не сахарные! А все разбегались по продуктовым магазинам за колбасой по 2 руб. 20 коп за килограмм и другими продуктами. А к вечеру все собираются у своих автобусов и разъезжаются по своим городам и весям.

В то время в ходу был такой анекдот. Встретились два министра продовольствия, наш и французский. Француз сетует: «очень уж трудная у меня работа. Населения около 50 млн. человек. И всех, разбросанных по огромной Франции, надо накормить, напоить и чуть ли не спать уложить. А как же Вы, коллега, справляетесь? И населения у вас почти в четыре раза больше, и страна необъятная. Не представляю»! Наш министр отвечает: «У нас этот вопрос решен давно и очень просто. Мы все, что люди едят и пьют, сосредотачиваем в Москве. А потом люди со всей страны приезжают в Москву и покупают, что кому надо и сколько надо».

       В эти чудесные и незабываемые времена мы с семьей уже переехали из Ташкента и жили в Москве. Я еще служил (но уже дослуживал) в Советской армии в звании генерала! Генерала!!! Жена на работу еще не устроилась и с соседкой они вместе бегали и «вынюхивали», где что «выкинули» или «выкинут», чтобы успеть всюду и купить с запасом. У нас в главном управлении Министерства обороны по пятницам «давали» (только генералам!) по одному или по полтора килограммов мяса на неделю. И все! Больше ничего! Помню, как замполит, получив это мясо, поднял его на куске газеты на вытянутой вверх руке и радостно с патриотическим пафосом, кричал: «Смотрите, а говорят, что в СССР уже мяса нет!» Я его так и не понял: то ли он дурак, и у него «от радости в зобу дыханье сперло» и мозги затуманились, то ли он решил, что ему по штатной должности надо показывать радость и счастье бытия, при всем убожестве этой картины. Жалко было на этого радующегося куску мяса, генерала-замполита смотреть. Когда он проходил мимо меня, я выкрикнул издевательский лозунг (к этому времени уже никто репрессий не боялся): «Да здравствует непобедимое знамя Карла Марса (не Маркса) и Фридриха Сникерса». Были тогда у нас импортные сладкие палочки (парочки) фирмы Марса и Сникерса, которыми нас в период опасности голода подкармливала заграница.

       Услышав лозунг, Петр Кузьмич, сначала не разобрался, не понял смысла подначки и приветливо мне заулыбался. Когда же смысл лозунга до него дошел, улыбка погасла, он сделал серьезное лицо и с чувством собственного достоинства двинулся дальше, в свой кабинет читать газеты.

       Расскажу еще один случай, показывающий, чем заканчивалась власть коммунистов в СССР после их 75-летнего безраздельного господства. Это было то ли в конце 1989 года то ли в начале 1990. Я уже в начале 1988 года уволился из армии, а в начале 1989 года устроился сначала заместителем председателя, а затем стал председателем Фрунзенского райкома ДОСААФ г. Москвы. Чтобы не остаться без продуктов, председатель (а до меня им был генерал-майор в отставке, ныне покойный, Корастылев Владимир Александрович) с утра отправлял в молочный магазин двух сотрудниц, которые занимали очередь на весь райком и спортивно-технический клуб (СТК) при райкоме. Как только привозили молочные продукты, одна женщина бежала оповещать об этом сотрудников, а другая периодически оповещала очередь, что за ней стоят 10-12 человек. Мы приходили, покупали по 2 бутылки молока или кефира (больше в одни руки не давали) и уходили. Так вот, когда мы, еще не отоварившись, стояли в очереди, в магазин заходит полковник в летной форме и, обращаясь ко всем, просит дать ему возможность вне очереди купить эти две бутылки кефира (в пакетах молочные продукты тогда еще не продавали, или продавали, но редко). Начался галдеж. Одни кричали – за, другие – против. Одна горластая серая мещанка кричит: «Солдат там объедает и от нас хочет кусок урвать!». Полковник, красный, как вареный рак, не знает, что делать, чувствует себя неловко. Но в пререкания с толпой не вступает – еще больше обозлишь голодных людей. Оскорблять военных в те смутные времена было модно. «Демократы» первой волны, рвавшиеся, но так и не дорвавшиеся окончательно до власти, боялись, что еще не свернутая советская власть, направит, в случае «бунта», армию против них. И заранее, всякими негативными небылицами о ней, готовила народ видеть в армии своего потенциального врага. И поначалу добилась успеха.

       Я уже ходил в цивильной одежде. Вижу, полковнику надо помочь и повернуть настроение толпы «за» брата-полковника. Хотя я с полковником не был знаком и видел его в магазине впервые, пошел на «ложь во имя спасения». Громко говорю, обращаясь к горластой мещанке: «Как вам не стыдно оскорблять человека! Перед вами профессор, начальник кафедры Военно-воздушной академии. Он учит уму-разуму наших детей. Он отдаст солдату свой последний кусок хлеба. А вы – объедает солдат!» Профессор, по-видимому, спешит читать лекцию. Товарищи, пропустим профессора, пусть возьмет, что ему надо». Очередь меня поддержала. Полковник, получив свои две бутылки кефира, ушел. Проходя мимо меня, в знак благодарности подмигнул и кивнул головой. А я, продолжая говорить для очереди, признался, что я тоже военный и воевал в Афганистане. Все притихли. Очередь продвигалась без шума, все слушали меня. В Афганистане, говорю, старшие офицеры называли солдат и молодых лейтенантов сынками, берегли их, под пули душманов зря не направляли. Только после подавления душманских огневых точек артиллерией, подразделения продвигались вперед. Полковник, командир полка, батальона, сам есть не будет, пока солдат не накормит. А рассказы о том, что офицеры объедают солдат – это ложь. В очереди, а она представляла толпу, но каждый знал, кто за кем стоит, по-видимому, были давно отслужившие в армии офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты, которые начали мне поддакивать, поддержали меня своими репликами, какой хороший и заботливый был когда-то у них командир. Подошла и моя очередь. Я получил свой кефир и ушел из магазина на работу.

Ну и расскажу еще один случай, который произошел в последние годы увядания советской власти с моей женой Тамарой Дмитриевной в Москве. О чем-то подобном я уже рассказывал, но то происходило в конце 30-х годов прошлого столетия, на ж.д. станции Тощица, а это было в столице нашей Родины. Всеобщий дефицит продуктов. Полки пусты. В столице! В недавно построенном в Крылатском магазине, который сейчас называется «Перекресток», «выбросили» живую или недавно «уснувшую» рыбу. Подходит очередь жены. Впереди еще одна женщина. В садке осталось две рыбины. «Мне достанется, - думает жена, - а после меня,.., а после меня – хоть потоп», приходят на ум слова какого-то там Людовика, короля французского. Впереди стоящая женщина отоварилась. Моя Тамара готовит деньги для расчета за свою рыбину. В это время из-под руки жены к садку потянулась чья-то рука, а рука это была женщины, стоящей в очереди сзади жены, хватает карася за хвост и бросает, как собственного порося, в свою сумку. Жена опешила, рыбы уже нет. Растерянным голосом она говорит продавцу: «Так это же был мой карась!» Продавец невозмутимо, по-видимому, для него это был не первый случай, с ехидной улыбкой на лице говорит: «Отнимите рыбу у этой женщины, и я ее продам вам». Конечно, жена, как дед Бондарь, двухкилограммовыми гирями швыряться не стала и ушла домой, «не солоно хлебавши». Точно так же вечером мы с сыном «похлебали» ухи из карася, некупленного женой.

       Вот такие воспоминания остались у меня о закате советской власти. Утвердилась эта власть вместе с голодом и закончилась почти также. Хорошо, что «Запад нам помог», хотя и залежалыми продуктами. Мы их съели и этого не заметили. И животы не болели. А представьте, что к описываемому времени победила бы мировая революция. На всех континентах – социализм, плановая экономика, колхозы, самим «жрать» нечего. Кто бы нам помог? Ай-я-яй! Погибли бы! Хотя и «загнивающий капитализм» нам помог не очень.

http://www.proza.ru/2013/01/04/517